DOI: 10.24411/2074-1995-2019-10024
DOI: 10.24411/2074-1995-2019-10024
Полный текст статьи доступен здесь.
DOI: 10.24411/2074-1995-2018-10010
Казанский государственный медицинский университет
Современные эпидемиологические исследования свидетельствуют о росте аллергических заболеваний. Аллергическими заболеваниями страдают около 5% взрослого и до 15% детского населения. Среди аллергических заболеваний крапивница занимает третье место по распространенности. В статье приводятся результаты сравнительного анализа эффективности антигистаминных препаратов в терапии хронической крапивницы с учетом их влияния на когнитивные функции пациентов.
Ключевые слова: аллергия, крапивница, когнитивные функции, антигистаминные препараты, эбастин, Кестин.
Сведения об авторе:
Скороходкина Олеся Валерьевна – д.м.н., профессор кафедры клинической иммунологии и аллергологии Казанского государственного медицинского университета
O.V. Skorokhodkina, A.R. Klyucharova
Kazan State Medicine University
Current epidemiological trials detect the increase in allergic diseases (AD) prevalence. AD could be found in 5% of adults and in 15% of children. Urticaria has the third highest prevalence among AD. The article presents the results of comparative trial, in which effectiveness of different antihistamines in chronic urticaria were examined, taking into account the impact of antihistamines on cognitive function.
Keywords: allergy, urticaria, cognitive function, antihistamines, Ebastine, Kestine.
===
Современные эпидемиологические исследования отечественных и зарубежных авторов свидетельствуют о неуклонном росте аллергических заболеваний за последние 30–40 лет [1]. В настоящее время, по данным ВОЗ, около 5% взрослого и до 15% детского населения страдают аллергическими заболеваниями, а распространенность указанной патологии в различных регионах Российской Федерации в общей популяции колеблется от 5 до 20,5% [2]. Среди аллергических заболеваний крапивница занимает третье место по распространенности. Так, острая крапивница наблюдается у 25%, а хроническая у 5% населения [3]. Высокая распространенность крапивницы, которая наблюдается у пациентов в наиболее трудоспособном возрасте, значительное разнообразие форм заболевания, частая неэффективность диагностических и лечебных мероприятий обуславливают актуальность проблемы. Основные клинические проявления крапивницы: кожный зуд, наличие уртикарных элементов вызывают нарушение сна, чувство постоянной тревоги, снижают трудоспособность, что существенно ухудшает качество жизни больных и способно оказывать негативное влияние на когнитивные функции пациентов [2, 4].
Согласно существующим медицинским стандартам, антигистаминные препараты II поколения (АГП II) являются препаратами первой линии терапии хронической крапивницы, которые с целью достижения стойкого положительного эффекта необходимо принимать длительно [3]. Несмотря на очевидные преимущества блокаторов гистаминовых рецепторов II поколения, такие как высокое сродство к H1 гистаминовым рецепторам, неконкурентность связывания с ними, быстрое начало действия, достаточная продолжительность антигистаминного эффекта, отсутствие блокады других типов рецепторов и эффекта тахифилаксии, тем не менее, отдельные препараты способны оказывать седативный эффект, и как следствие, влиять на когнитивные функции больного [5].
Цель исследования: провести сравнительный анализ эффективности антигистаминных препаратов в терапии хронической крапивницы с учетом их влияния на когнитивные функции пациентов.
Материал и методы
Обследованы 209 пациентов, страдающих хронической крапивницей (ХК), в возрасте от 16 до 64 лет (33,8±13,8), в том числе 67 мужчин (32%) и 142 женщины (68%). Диагноз устанавливался на основании результатов общеклинических методов обследования, соответствующих стандартам диагностики заболевания (2007), а также специфического аллергологического исследования, которое включало в себя: анализ данных аллергологического анамнеза, проведение кожных проб с бытовыми, эпидермальными, пыльцевыми аллергенами, определение уровня общего IgE. Кроме того, при подозрении на наличие физической формы крапивницы проводилась холодовая аппликационная проба, определение уртикарного дермографизма, пробы с дозированной физической нагрузкой, а в случае выявления аутоиммунной формы ХК – внутрикожный тест с аутосывороткой [3]. После установления диагноза ХК, пациенту назначался один из антигистаминных препаратов II поколения. Исходя из варианта выбранной базисной терапии заболевания, все обследуемые пациенты были разделены на 6 групп: I группу (39 человек) представляли больные, получающие цетиризин в дозе 10 мг в сутки, II была сформирована 32 пациентами, принимающими левоцетиризин по 5 мг в сутки, III группа состояла из 33 больных, которым был назначен фексофенадин в дозировке 180 мг в сутки, в IV группе 39 человек получали эбастин в терапевтической дозировке по 20 мг в сутки, V – была представлена 34 пациентами, получающими лоратадин, средняя суточная дозировка которого соответствовала 10 мг в сутки, и 6-я группа состояла из 32 больных, получающих дезлоратадин по 5 мг в сутки. Следует отметить, что пациентов рандомизировали на группы методом случайной выборки. Длительность назначенной медикаментозной терапии составляла 1 месяц.
С целью объективизации степени выраженности основных проявлений хронической крапивницы, а также оценки эффективности проводимой терапии нами был разработан индивидуальный дневник пациента, в котором фиксировались динамические изменения клинических симптомов заболевания. Количество уртикарных элементов оценивалось по трехбалльной шкале, где 0 баллов соответствовало отсутствию высыпаний на коже, 1 – наличию от 1 до 20 уртикарий , 2 – от 20 до 50 элементов, 3 балла – 50 волдырей и более. Степень выраженности кожного зуда также оценивалась по трехбалльной шкале. При отсутствии жалоб на кожный зуд выставлялось 0 баллов, при слабовыраженном зуде – 1 балл, при зуде средней интенсивности – 2 балла, при выраженном зуде в дневник заносилось 3 балла. Кроме того, больными ежедневно отмечалось в дневнике наличие или отсутствие уртикарного дермографизма, признаков ангиоотека, а также наличие приступов удушья и снижения артериального давления, то есть признаков анафилаксии.
Одновременно с оценкой динамики основных клинических проявлений ХК проводилось детальное исследование показателей состояния когнитивной сферы пациентов с хронической крапивницей исходно и на фоне приема АГП II, которое осуществлялось с помощью комплекса валидизированных психологических тестов.
Так, для оценки внимания, а также изучения работоспособности, упражняемости и утомляемости пациентов использовалась методика счета по Крепелину в модификации Шульте. Цель указанного метода состояла в изучении способности пациентов максимально быстро и точно производить сложение в уме однозначных чисел за 8 тридцатисекундных отрезков. После окончания выполнения задания подсчитывалось количество произведенных арифметических операций и допущенных ошибок за каждый отрезок времени [6].
Методика И.М.Лущихиной, выбранная для оценки активности вербального и образного мышления, была представлена 4 мини-заданиями, выполняемыми за определенный отрезок времени. В тесте на оценку беглости вербального мышления больной должен был записывать женские имена, начинающиеся на заданную букву, в дальнейшем задание усложнялось, и для оценки гибкости вербального мышления испытуемому необходимо было составить предложения, состоящие из четырех слов, начинающиеся на заданные буквы. В тесте на оценку беглости образного мышления пациенту предлагалось нарисовать простые рисунки из кружочков на заданную тему, а в тесте на гибкость образного мышления включить распечатанные фрагменты в законченные рисунки. Все задания, оценивающие мышление, выполнялись в течение одной минуты. Нормальными показателями активности мышления являлись показатели вербальной беглости, равные 5 именам, образной беглости – 5 рисункам, вербальной гибкости – 3 предложениям, образной гибкости – 5 рисункам [7].
Для оценки кратковременной памяти использовалась методика запоминания 10 слов, для изучения способности пациента к непосредственному краткосрочному произвольному запоминанию. Обследуемому зачитывалось десять слов, подобранных так, чтобы между ними было трудно установить какие-либо смысловые отношения. Непосредственно после зачитывания, а также через час после него испытуемому предлагалось воспроизвести эти слова в любом порядке. В случаях, когда пациент воспроизводил в четырех–пяти попытках менее 7 слов, задание считалось не выполненным, а непосредственное запоминание нарушенным [8].
Для исключения других факторов, способных оказывать влияние на когнитивную сферу человека, таких как возраст, образование, образ жизни, нами заведомо не включались в исследование пациенты младше 17 и старше 60 лет, не владеющие русским языком, не имеющие полного среднего образования, и у которых возникали трудности в усвоении условий тестовых заданий. Кроме того, в исследовании не принимали участия пациенты с хронической крапивницей, имеющие сопутствующую патологию, которая сама по себе способна оказывать негативное влияние на когнитивную сферу пациентов: атеросклероз сосудов головного мозга, состояние после острой недостаточности мозгового кровообращения и черепно-мозговой травмы, другие хронические заболевания в стадии декомпенсации, а также больные, состоящие на учете у психиатра, психотерапевта или психолога.
Группа контроля была представлена лицами (31 человек), аналогичного возраста, образования и социального статуса, не страдающими хронической крапивницей, а также не имеющими другие хронические заболевания в суб- и декомпенсированной стадии.
Статистический анализ полученных данных производился с помощью программ Microsoft Office Excel 2007, SPSS и Biostat. В связи с неравномерным распределением признаков, анализ проводился с помощью методов непараметрической статистики: внутри групп с помощью критерия Вилкоксона, а между группами, получающими лечение и группой контроля с помощью критерия Манна–Уитни. Корреляционный анализ производился ранговым методом Спирмена.
Результаты исследования
Анализ полученных результатов показал, что у подавляющего большинства обследуемых пациентов (71,7%) была выявлена хроническая идиопатическая крапивница (ХИК), в то время как крапивница, индуцируемая физическими факторами, наблюдалась у 22,5% пациентов, а аллергическая и холинергическая формы диагностированы только у 2 и 3,8% больных соответственно (рис. 1).
В последующем, проведенный тест с аутологичной сывороткой у 115 больных ХИК позволил выявить у 23,4% пациентов этой группы аутоиммунную форму крапивницы. При этом следует отметить, что во всех исследуемых группах распределение больных по форме крапивницы было сопоставимым.
Динамическое наблюдение больных с ХК на фоне проводимой базисной терапии АГП II поколения показало, что в целом, назначенное лечение было эффективно во всех исследуемых группах. Однако наиболее значимые результаты нами были зафиксированы, у пациентов, получающих эбастин, цетиризин и фексофенадин. Так, у больных, принимающих эбастин и цетиризин исходно, медиана балла количества уртикарных элементов составила 2 балла, а в группе получающей фексофенадин 1,5 балла (рис. 2). Уже к концу третьего дня лечения, у больных, принимающих цетиризин, этот показатель снизился до 0,7 (p<0,0001), а у пациентов получающих эбастин и фексофенадин до 0,5 (p<0,0001). В целом аналогичные изменения наблюдались и при оценке изменения выраженности кожного зуда (рис. 3). Полученные результаты показали, что исходные значения медианы интенсивности кожного зуда в группах, получающей эбастин и цетиризин на третьи сутки приема базисной терапии с 1,7 и 2 баллов соответственно снизились до нулевого значения.
Следует отметить, что в группах больных, получающих левоцетиризин, лоратадин и дезлоратадин, исходные показатели количества уртикарных элементов были сопоставимы и, в целом, соответствовали значениям пациентов I, III и IV групп. Так, в группе пациентов, принимающих левоцетиризин, медиана количества уртикарных элементов до начала медикаментозной терапии составила 2, в группе принимающей лоратадин – 1,6, а в группе, получающей дезлоратадин – 1,5 балла. Однако к концу 3 дня приема антигистаминных средств обсуждаемый показатель в этих группах уменьшился только до 1 балла. При исследовании же изменения выраженности кожного зуда медиана во II, IV, V и VI группах на третьи сутки базисной терапии уменьшилась только в 2 раза, а нулевого значения достигла только к концу первой недели терапии.
Проведенный корреляционный анализ позволил выявить между динамикой изменений количества уртикарных элементов и динамикой изменения интенсивности кожного зуда на фоне базисной терапии во всех исследуемых группах сильную корреляционную связь. Так, у пациентов получающих эбастин, коэффициент корреляции составил 0,825, у больных, принимающих фексофенадин, дезлоратадин и цетиризин r=0,975, а у пациентов, получающих левоцетиризин и лоратадин, приблизился к единице.
Наряду с фиксацией динамики основных клинических симптомов заболевания на фоне проводимой базисной терапии ХК, нами изучалось влияние АГП II на когнитивные функции пациентов.
Первым этапом исследования проводилась оценка познавательных процессов больных ХК до начала приема базисной терапии. По результатам проведенных психологических исследований, у пациентов, страдающих ХК, исходно наблюдалось снижение концентрации внимания (рис. 4), ухудшение гибкости вербального и образного мышления (таблица), а также незначительное снижение кратковременной памяти (рис. 5).
Так, у 14,3% больных ХК истощение внимания было зафиксировано на третьей минуте выполнения задания (количество простых арифметических операций уменьшилось по сравнению с первыми 30 секундами на 15–20%), а 5% пациентов полностью не справились с тестом. При исследовании активности мышления, пациенты с легкостью выполняли задания, оценивающие беглость вербального и образного мышления. Однако, после усложнения теста, при оценке гибкости мышления, большинство больных (76,3%) с заданием не справились. Так, в проведенных тестах на оценку беглости вербального мышления пациенты фиксировали в среднем 8 слов, что согласно ключу теста соответствовало нормальным значениям. В то же время, в тестах, оценивающих гибкость вербального мышления, больные воспроизводили только два предложения при норме не менее трех (см. таблицу). Аналогичные изменения наблюдались и при оценке образного мышления: в тесте на беглость мышления пациенты воспроизводили более 6 рисунков, при норме 5, при усложнении задания и исследовании гибкости мышления, больные дорисовывали не более 4-х фрагментов, то есть данный показатель также был ниже нормального значения.
При проведении тестирования на оценку кратковременной памяти, исходно все пациенты с легкостью вспоминали 7 и более слов, однако, через час, при повторении задания, 10,9% больных с тестом не справилось (см. рис. 5).
Приведенные данные показывают, что само заболевание оказывает негативное влияние на внимание, активность мышления и кратковременную память. Следовательно, логично предположить возможное положительное влияние эффективной базисной терапии ХК и на когнитивные функции пациентов.
В то же время, анализ данных исследования познавательных процессов показал неоднозначное изменение когнитивных функций у больных ХК на фоне приема различных АГП II поколения. Так, у пациентов, получающих цетиризин, несмотря на положительную динамику течения основного заболевания (см. рис.2, 3), наблюдалось явное ухудшение внимания и активности мышления: при проведении в данной группе теста на оценку внимания 15,8% с заданием не справились, а у 10,5% больных выявлено истощение внимания (рис. 4). Кроме того, в данной группе пациентов результаты тестов, оценивающих активность мышления, были одни из самых низких. Больные с легкостью справились с заданием на оценку беглости мышления, но в более сложных заданиях, оценивающих гибкость вербального и образного мышления, полученные результаты были достоверно ниже, чем в контрольной группе и у пациентов с ХК вне приема медикаментозных средств (см. таблицу). Тем не менее, динамика нарушения кратковременной памяти у пациентов, принимающих цетиризин, было выявлено только у 5,8%.
В то же время, у пациентов получающих эбастин, на фоне значимого терапевтического эффекта, по результатам проведенных психологических тестов наблюдалось улучшение показателей и когнитивных функций. Следует отметить, что пациенты данной группы, справились с заданием на оценку внимания в полном объеме (рис. 4), а результаты тестов оценивающих активность мышления, были сопоставимы с группой контроля (см. таблицу). Кроме того, при проведении теста на оценку кратковременной памяти, на фоне приема эбастина нарушений выявлено не было ни у одного больного (см. рис. 5). Аналогичные изменения познавательных процессов наблюдались и у больных, получающих фексофенадин и лоратадин: у пациентов не наблюдалось истощения внимания, а результаты тестов на оценку активности мышления приближались к нормальным значениям. Так, в тесте на оценку гибкости вербального мышления больные в данных группах записывали от 2 до 3-х предложений, а в задании, оценивающем гибкость вербального мышления, рисовали более 5 рисунков, что соответствовало показателям группы контроля.
У пациентов, принимающих дезлоратадин и левоцетиризин, как указывалось ранее, в отличие от пациентов других исследуемых групп, терапевтический эффект был менее выражен. Кроме того, при оценке когнитивной сферы у 11,5% пациентов в группе, принимающей левоцетиризин, наблюдалось истощение внимания, а 7,7% больным выполнить задание не удалось. В то же время анализ результатов теста, оценивающего активность мышления, показал, что больные, получающие дезлоратадин и левоцетиризин, как и все остальные участники исследования, с легкостью справлялись с заданиями на беглость мышления, полученные результаты соответствовали нормальным значениям, но были меньше, чем в остальных исследуемых группах и группе контроля. При усложнении задания и оценке гибкости мышления, пациенты, получающие левоцетиризин и дезлоратадин, не справлялись с тестом, а значения полученных результатов были меньше, чем у больных ХК вне приема антигистаминных средств (см. таблицу). Помимо этого, у 24% больных, получающих левоцетиризин, и у 14,5% пациентов, принимающих дезлоратадин, выявлено ухудшение кратковременной памяти (см. рис. 5).
Таким образом, на основании полученных результатов, нами были сделаны следующие выводы:
1. Эбастин и фексофенадин являются наиболее эффективными антигистаминными препаратами в терапии хронической крапивницы. При этом, они не оказывают негативного влияния на когнитивные функции пациентов, и, соответственно, могут быть рекомендованы для продолжительной терапии ХК.
2. Цетиризин, несмотря на выраженный положительный терапевтический эффект, снижает внимание и ухудшает мышление у больных ХК. В связи с этим, назначение данного препарата на длительный срок пациентам, профессиональная деятельность которых требует повышенной концентрации внимания, должно осуществляться с осторожностью.
3. Применение лоратадина оказывает положительное влияние на внимание и мышление больных. Однако, учитывая его более низкую эффективность, назначение данного препарата может быть предпочтительным в качестве базисной терапии хронической крапивницы легкого течения.
1. Хаитов Р.М., Ильина Н.И. Клинические рекомендации. Аллергология. М.: ГЭОТАР – Медиа, 2008; 104–115.
2. Клиническая аллергология и иммунология: руководство для практикующих врачей / Под ред. Л.А. Горячкиной и К.П. Кашкина. М: Миклош, 2009; 222–272.
3. Российский национальный согласительный документ «Крапивница и ангиоотек», рекомендации для практических врачей. М.: 2007; 126.
4. Staubach P., Eckhardt-Henn A., Dechene M.et al. Quality of life in patients with chronic urticaria is differentially impaired and determined by psychiatric comorbidity / British Journal of Dermatology. 2006; 154: 294–298.
5. Татаурщикова Н.С. Современные аспекты применения антигистаминных препаратов в практике врача-терапевта. Фарматека. 2011; 11: 46–50.
6. Михайлов Б.В., Сердюк А.И., Федосеев В.А. Психотерапия в общесоматической медицине: Клиническое руководство / Под общ. ред. Б.В.Михайлова. Харьков: Прапор, 2002; 128.
7. Практикум по общей, экспериментальной и прикладной психологии / В.Д.Балин, В.К.Гайда, В.К.Гербичевский и др. под общей редакцией А.А.Крылова, С.А.Маличева- Спб.: Питер, 2003; 506.
8. Столяренко Л.Д. Основы психологии: практикум. Ростов-на-Дону: Феникс, 2006; 704.
Кафедра педиатрии МГМСУ им. А.И.Евдокимова, Москва
В статье представлен обзор литературных данных, посвященных вопросам этиопатогенеза аллергии и возможностях ее профилактики у детей. Обсуждается вопрос влияния микрофлоры на иммунную систему кишечника и процесс формирования пищевой толерантности. Отмечена возможность применения пробиотиков в профилактике аллергии.
Ключевые слова: аллергия, пищевая толерантность, пробиотики, дети.
Сведения об авторе:
Зайцева Светлана Владимировна – к. м. н., доцент кафедры педиатрии МГМСУ им А.И.Евдокимова
S.V. Zaytseva
Department of Pediatrics, A.I.Evdokimov MSMDU, Moscow
The article reviews data on etiology and pathogenesis of allergic process in children and opportunities for its prevention. Impact of microflora on the intestine immune system and food tolerance formation are also discussed. The paper highlights the role of probiotics in prevention of allergy.
Keywords: allergy, food tolerance, probiotics, children.
===
Данные эпидемиологических исследований свидетельствуют, что распространенность аллергических заболеваний в последние десять лет увеличилась в 3 раза и в настоящее время составляет серьезную социальную, экономическую и медицинскую проблему [1].
Среди аллергических заболеваний у детей пищевая аллергия чаще является стартовой. Она может клинически существовать в форме кожных, гастроинтестинальных и респираторных симптомов и выявляется у 6–8% детей первых лет жизни [2]. С возрастом количество пациентов с пищевой аллергией уменьшается и диагностируется она лишь у 1–2% взрослых. Вместе с этим у 60% детей с пищевой аллергией формируются респираторные формы аллергии – аллергический ринит и конъюнктивит, бронхиальная астма [3].
Рост распространенности, многообразие и тяжесть клинических проявлений аллергии, активизировали поиск путей предупреждения развития аллергических заболеваний. В результате были пересмотрены многие устаревшие принципы и сформулированы новые возможности профилактики аллергии у детей.
В настоящее время неоспоримым является факт, что в основе аллергических заболеваний лежит генетическая предрасположенность. Однако только изменением генотипа нельзя объяснить возрастающую роль аллергии в мире. Как показали наблюдения, часто влияние окружающей среды определяет возможность реализации наследственной информации. Именно поэтому определению факторов риска развития аллергии посвящено немало работ.
Результатом поиска решений данной проблемы стало появление нескольких гипотез, объясняющих высокий уровень аллергии в ХХ веке. Так, в 1989г. английский врач D.P.Strachan опубликовал данные, которые в последующем нашли отражение в развитии «гигиенической концепции» аллергии[4]. В соответствии с его наблюдениями, перенесенные в первые два года жизни ребенком инфекционные заболевания могут оказывать протективный эффект по отношению к респираторной аллергии. Его анализ жизни более чем 17 тыс пациентов показал, что чем меньше ребенок имеет контакт с инфекционным фактором, тем выше риск развития аллергических заболеваний.
Данная теория нашла немало экспериментальных подтверждений в последующие годы. Так исследовательской группой ALEX (allergies and endotoxin) из Швейцарии, Мюнхена и Зальцбурга было показано, что дети, родившиеся и выросшие на фермах, где родители занимались сельским хозяйством, в 3 раза реже имели сенсибилизацию к пыльцевым аллергенам и клинику поллиноза, чем дети, не имеющие контакта с крестьянским хозяйством [5].
На современном уровне иммунологическая основа гигиенической теории объясняется дисбалансом субпопуляций T-хелперов (Th):Th1-профиля и Th2-профиля лимфоцитов. Любой иммунный ответ развивается в направлении либо Th1-, либо Th2-типа и определяет характер заболеваний. Обе эти субпопуляции различаются по набору синтезируемых цитокинов. У человека Th1-клетки, посредством синтеза определенного профиля цитокинов, участвуют в опосредованных клетками воспалительных реакциях. Некоторые из цитокинов, выделяемые Th1, обладают противовоспалительной активностью, а также стимулируют цитотоксические клетки и T-эффекторы гиперчувствительности замедленного типа [1,6].
В противоположность Th1-клеткам, клетки Th2 синтезируют цитокины, которые усиливают образование антител, особенно класса IgE, а также активируют хемотаксис эозинофилов в очаг воспаления. В случае реализации этого пути более вероятно развитие аллергических реакций. Помимо этого, цитокины Th1-профиля, подавляют активность Th2, и наоборот.
С учетом вышесказанного становится понятным, что определение факторов, стимулирующих дифференцировку нулевых Тh в направлении Th1-типа является перспективным направлением в профилактике и лечении аллергических заболеваний [7].
Как известно, внутриутробно эмбриональные лимфоциты человека смещены в сторону Тh2-профиля, что обеспечивает благоприятное течение беременности. Существует мнение, что наличие внутриутробной гипоксии плода может быть фактором риска развития аллергии у детей.
В постнатальном периоде под активным воздействием инфекции происходит переключение Th2-профиля иммунной системы на Th1-профиль, что в свою очередь предупреждает развитие атопии. Причины, блокирующие данный процесс в настоящее время окончательно неизвестны. [8–12]. Однако ряд исследований указывают на профилактическую роль инфекций в развитии отсроченной аллергии у детей. Так, установлено, что посещение детских учреждений в первые два года жизни ребенка, наличие старших братьев и сестер имеет превентивное воздействие на развитие атопических заболеваний [13].
Объяснение данному феномену попытались дать работы последних лет, посвященные изучению врожденного иммунитета и его регулирующего влияния на адаптивный иммунитет. Так, определение роли антиген-презентирующих клеток, образраспознающих Toll-рецепторов в последующей активации Т-регуляторных (Treg) лимфоцитов и модулировании иммунного баланса между Th1 и Th2 клетками является большим достижением [14].
Эра изучения роли врожденной иммунной системы в иммунологическом ответе организма началась с описания в 1997 г. в лаборатории К.Дженувея Toll-подобного рецептора (Toll-lake receptor) на моноцитах человека. В настоящее время установлено, что большое значение в модулировании иммунного ответа играют дендритные клетки. Они первые распознают патогенные антигены, с помощью образраспознающих рецепторов (PRR –pattern recognition receptors) на своей поверхности. Эти рецепторы обладают специфичностью реагирования в зависимости от антигена и играют важную роль в последующей стимуляции Treg. Следующим шагом является секреция Treg лимфоцитами цитокинов, которые определяют направление иммунного ответа в сторону Th1 или Th2 [14].
Таким образом, воздействие факторов внешней среды стимулирует врожденную иммунную систему организма и определяет последующее направление ответа адаптивной иммунной системы. При этом считается, что воспалительная реакция врожденной иммунной системы, особенно секреция интерлейкина-12 дендритными клетками, является важным регулятором защитных Th1-реакций в отношении развития аллергии.
Согласно литературным данным, в последнее десятилетие активно обсуждается роль естественной микробной флоры кишечника и влияние инфекционного фактора в первые месяцы жизни ребенка на Toll-lake receptor с последующей стимуляцией постнатального Тh1 иммунного ответа [14,15].
В этом плане интересна еще одна гипотеза двойственного воздействия аллергенов. Эта гипотеза свидетельствует о том, что воздействие аллергена на организм ребенка в первые месяцы жизни способствует формированию иммунологической толерантности.Как известно, пищевая толерантность – это специфическое подавление иммунного ответа при пероральном поступлении антигена. Механизм пищевой толерантности антиген-специфический и зависит от возраста ребенка, дозы и свойств поступившего антигена. Своевременное формирование пищевой толерантности является наиважнейшим гарантом профилактики аллергии у ребенка и связано с участием трех ключевых и одновременно взаимосвязанных компонентов кишечника: лимфоидной ткани, ассоциированной со слизистой оболочкой кишечника, факторами межклеточного взаимодействия цитокинами и бактериями-комменсалами. Клетки эпителия слизистых кишечника являются антиген-представляющими. В них представлены Toll-lake рецепторы, распознающие патогенные антигенны. Воздействие естественной флоры кишечника способствует формированию иммунного ответа в направлении Тh1 [8,10,11]. В последние десятилетия установлено, что в собственной пластинке слизистой оболочки есть Тh-лимфоциты которые принимают активное участие в формировании иммунологической толерантности. Этот процесс обеспечивается в основном за счет продукции противовоспалительных цитокинов –интерлейкина 10 (ИЛ-10) и трансформирующего фактора роста b (TGF-b),которые оказывают в числе прочих эффектов регуляторное влияние на иммунный ответ. Подтверждением этого могут быть данные последних лет, доказывающие, что грудное молоко содержит IL-10 и TGF-b-цитокины, которые снижают риск развития аллергии и способствуют формированию у ребенка пищевой толерантности. Чем выше уровень TGF-b в молозиве матерей, тем реже у детей впоследствии развиваются атопические заболевания. Защитный эффект грудного молока в отношении развития аллергии был продемонстрирован в нескольких клинических исследованиях. Так, в работе Кull при обследовании более 4 тыс. детей было установлено, что продолжительное грудное вскармливание снижало риск развития не только пищевой, но и респираторной аллергии [16].
Адекватное вскармливание детей первого года жизни, безусловно, является важным фактором предупреждения пищевой аллергии. Необходимо учитывать, что физиологическая незрелость желудочно-кишечного тракта (который обеспечивает толерантность к антигенам пищи за счет иммунных и не иммунных механизмов), повышенная проницаемость слизистой для чужеродного белка и особенности неонатального иммунного ответа (поляризацией в направлении Th2), нередко определяют тяжесть и высокую частоту пищевой аллергии у детей раннего возраста.
Неоспоримо, что оптимальным для детей первых месяцев жизни (не менее 4-6 месяцев) является грудное вскармливание. Первые проявления аллергии у детей не являются основанием для перевода ребенка на заменители грудного молока. В этом случае рекомендуется сбалансированная диета матери с исключением предполагаемых аллергенов. При отсутствии или недостаточном объеме грудного молока наиболее важным для здоровья ребенка является правильный выбор его заменителей. Искусственное питание должно обеспечить полноценное развитие детей, не получающих грудное молоко.
В соответствии с этим, детям из группы риска по развитию аллергии не рекомендуется назначать смеси на основе цельного белка коровьего молока. Для них разработаны специальные смеси на основе частично гидролизованного белка. Эти смеси, во-первых, предупреждают развитие аллергии, а во-вторых, что особенно важно, способствуют формированию пищевой толерантности у ребенка, то есть обладают отдаленным профилактическим действием. Эти данные были подтверждены в ходе интервенционного исследования питания детей грудного возраста (1995–1998 гг.), проведенного в Германии –GINI (German Infant Nutritional Intervention Study). В исследовании было отмечено значительное уменьшение числа случаев заболевания атопическим дерматитом в возрасте до 6 лет при кормлении детей частично гидролизованными смесями (NAN-Гипоаллергенный) в течение первых 4 месяцев их жизни.
Таким образом, адекватное полноценное питание детей первых месяцев жизни является важным фактором профилактики развития аллергических заболеваний [3,7,17].
В последние годы уделяется особое внимание иммуномодулирующей активности естественной микрофлоры кишечника на формирование оральной толерантности. Установлено, что микрофлора, взаимодействуя с рецепторами антиген-представляющих клеток, обеспечивает баланс противовоспалительных и антивоспалительных цитокинов на слизистых оболочках. Изменение в первоначальной колонизации кишечника, может неблагоприятно отразиться на последующем развитии аллергии [14]. Подтверждением тому являются данные о высоком риске развития аллергических заболеваний у детей, рожденных посредством операции кесарева сечения [18,19,20,21].Повторные курсы антибактериальной терапии у детей на первом году жизни нарушают состояние биоциноза у ребенка. В литературе имеются данные, свидетельствующие, что изменения микрофлоры кишечника могут предшествовать появлению клинических симптомов аллергии. Так установлено, что эти изменения чаще характеризуются снижением количества бифидобактерий и увеличением уровня клостридий и бактероидов. Вероятно, бифидобактерии, достигая определенного количественного уровня, оказывают регуляторное действие на параметры иммунитета слизистых оболочек. При снижении уровня бифидобактерий вследствие различных причин, регуляторные процессы нарушаются, что в определенных случаях приводит к дисбалансу дифференцировки Т-лимфоцитов в сторону увеличения доли Th2-лимфоцитов и развитию аллергического воспаления [22]. Важно, что бифидо- и лактобактерии, характерные для раннего детского возраста, в меньшей степени способны к продукции провоспалительных цитокинов, чем бифидо- и лактобактерии, характерные для более старших возрастных групп. Вероятно, это обусловлено тем, что одной из важнейших функций нормальной микрофлоры детей раннего возраста является формирование механизмов иммунологической толерантности[23,24].
Таким образом, с современных позиций микробиоциноз кишечника является важнейшим фактором в становления иммунитета и формирования пищевой толерантности, что вероятно может быть использовано в предупреждении пищевой аллергии.
Учитывая роль микрофлоры в индукции пищевой толерантности, в настоящее время проводятся многочисленные исследования, направленные на возможности использования ее в целях предотвращения пищевой аллергии. В этом плане интересны перспективы использования пробиотиков.
Пробиотики – это живые организмы микробного происхождения, оказывающие при естественном способе введения благоприятные эффекты на физиологические функции через оптимизацию его микробиологического статуса. Термин «пробиотики» впервые был введен в 1965 г. Лилли и Стиллуэллом в противоположность антибиотикам. Пробиотики были описаны как микробные факторы, стимулирующие рост других микроорганизмов. В 1989 г. Рой Фуллер подчеркнул необходимость жизнеспособности пробиотиков и выдвинул идею об их положительном влиянии на пациентов. В качестве пробиотиков чаще используются штаммы лакто- и бифидобактерий. Также в этой роли могут выступать дрожжевые Saccharomyces cerevisiae и некоторые штаммы кишечной палочки.
В настоящее время данными многочисленных исследований доказано, что эффективность пробиотиков состоит не в нормализации микрофлоры организма. Пробиотики не становятся членами нормальной микрофлоры организма. Они исчезают из кишечника через 48–72ч после их приема. Влияние пробиотиков на организм заключается в том, что они оказывают иммуномодулирующее действие на эпителиальныеи дендритные клетки субэпителиального слоя, где они активируют образраспознающие рецепторы, которые продуцируя цитокины, увеличивают количество и активируют регуляторные Т-клетки. Именно это крайне важно для формирования пищевой толерантности в организме[14].
Данные литературы по эффективности пробиотиков в терапевтических целях при аллергии неоднозначны. В настоящее время установлено несколько путей, посредством которых пробиотики модулируют аллергическое воспаление. Среди них, например, воздействие протеаз на белки пищи. Так выявлено, что протеазы пробиотиков разрушают казеин коровьего молока, при этом изменяются иммуногенные свойства белка. Экспериментально установлено, что у детей, сенсибилизированных к коровьему молоку, Lactobacillus GG протеолитически воздействует на казеин, ингибирует синтез IgE и активацию эозинофилов[10,11].Другой путь реализуется воздействием на цитокиновый профиль, как Lactobacillus rhamnosus GG. Ее применение способствует снижению секреции фактора некроза опухоли, повышению синтеза интерферона в кишечнике у больных, страдающих аллергией к коровьему молоку. Установлено, что пробиотики могут уменьшать интестинальную проницаемость, предупреждая проникновение аллергенов, стимулировать синтез иммуноглобулина А [25].
Существует ряд клинических исследований, посвященных оценке профилактического и лечебного эффекта пробиотиков при атопических заболеваниях, проведенных в последние годы. Наиболее изучены в рандомизированных контролируемых исследованиях штаммы L. Rhamnosus GG и B. Lactis Вb-12. Метаанализы результатов свидетельствуют об эффективности пробиотического штамма L. Rhamnosus GG и Bifidobacterium lactis Вb-12 в профилактике и лечении атопической экземы [26,27,28]. Благоприятный профиль безопасности этих лакто- и бифидобактерий позволяет широко рекомендовать данные пробиотические микроорганизмы практически у всех категорий пациентов.
Важно отметить, что применение пробиотиков при беременности и грудном вскармливании включено в Рекомендации по ведению пациентов с атопическим дерматитом», разработанные Американской академией дерматологии, и имеет самый высокий уровень доказательности [29]. Профилактическое влияние пробиотиков на развитие аллергии у детей опосредовано качественной и количественной модуляцией иммунного ответа слизистой оболочки [22].
Классификации пробиотиков основываются на количестве микроорганизмов, входящих в препарат, их родовой принадлежности или наличии дополнительных компонентов в составе препарата. Пробиотики подразделяют на монокомпонентные (монопробиотики), однокомпонентные сорбированные, поликомпонентные (полипробиотики), комбинированные (синбиотики); по составу – на бифидосодержащие, лактосодержащие, колисодержащие и состоящие из споровых бактерий и сахаромицет (самоэлиминирующиеся антагонисты) [30].
Несмотря на довольно широкое использование, бактериальные препараты на основе живых микроорганизмов не всегда оказываются высокоэффективными. Это связано, с одной стороны, с быстрой элиминацией штаммов, вводимых в агрессивную среду желудочно-кишечного тракта, с другой – наличием доказательств, что при попадании в желудочно-кишечный тракт активизируется лишь 5% лиофилизированных бактерий, представляющих основу пробиотика.
Поэтому в настоящее время предпочтение отдается полипробиотикам. Их преимущество заключается в том, что различные штаммы с разнообразными отличительными особенностями имеют больше шансов на выживание и колонизацию. Их пробиотический эффект усилен за счет сочетания специфических свойств штаммов, а положительные взаимоотношения между штаммами повышает их биологическую активность [31].
С конца 2010 г. в России впервые появились полипробиотики РиоФлора компании Никомед, разработанные на основе препаратов компании Winclove BioIndustries B.V. (Нидерланды). Winclove имеет более чем 20-летний опыт в разработке и производстве пробиотических препаратов. Winclove разрабатывает и создает полипробиотики в сотрудничестве с ведущими больницами университетов Европы. За эти годы были разработаны полипробитики, показанные для применения при антибиотик-ассоциированной диарее, запоре, воспалительных заболеваниях кишечника, диарее путешественников, аллергии и вагинальных инфекциях. Сбалансированная комбинация пробиотических микроорганизмов (Bifidobacterium, Lactobacillus, Lactococcus lactis и Streptococcus thermophilus) способствует укреплению иммунитета. Баланс кишечной микрофлоры обеспечивает нормальное пищеварение, а также естественную защиту организма от инфекций и воздействия неблагоприятных факторов внешней среды.
Входящие в состав пробиотического комплекса бактерии нормализуют баланс микрофлоры кишечника, положительно влияют на иммунитет и способствуют формированию оральной толерантности. На нашем рынке предложено два препарата: «РиоФлора Иммуно Нео»и «РиоФлора Баланс Нео».
Комплексный препарат «РиоФлора Иммуно Нео» содержит 9 штаммов пробиотических микроорганизмов: Bifidobacterium lactis NIZO 3680, Bifidobacterium lactis NIZO 3882, Lactobacillus acidophilus, Lactobacillus plantarum, Lactococcus lactis, Вifidobacterium longum, Lactobacillus paracasei, Lactobacillus salivarius, Streptococcus thermophiles. Каждая капсула содержит не менее одного миллиарда (1,0 × 109) КОЕ/капс. пробиотических микроорганизмов.
Комплексный препарат «РиоФлора Баланс Нео» содержит 8 штаммов пробиотических микроорганизмов: Bifidobacterium lactis, Lactobacillus plantarum, Bifidobacterium bifidum, Lactobacillus acidophilus W37, Lactobacillus acidophilus W55, Lactobacillus rhamnosus, Lactobacillus paracasei, Lactobacillus salivarius. Каждая капсула содержит не менее двух с половиной миллиардов (2,5 × 109) КОЕ/капс. пробиотических микроорганизмов.
Эти препараты рекомендуются в качестве биологически активной добавки к пище, как источник пробиотических микроорганизмов (бифидо- и лактобактерий). Рекомендуется прием капсул взрослым и детям старше 3 лет желательно натощак (утром или перед сном). Возможно растворение содержимого капсулы в теплой воде, (при невозможности проглотить целую капсулу).
Необходимо также отметить, что не существует достоверных данных о влиянии гипоаллергенной диеты матери во время беременности и кормлении грудью на профилактику аллергии у детей. В последние годы появились данные, свидетельствующие, что введение продуктов с высокой степенью сенсибилизирующей активностью (арахис, яйцо, рыба) в диету матери во время беременности и лактации, а так же ребенку в возрасте 4–6 мес ,может оказать протективное действие на развитие гиперчувствительности к данным продуктам [32–36]. Следовательно, рекомендации о соблюдении ограничений в пищевом рационе матери во время беременности и лактации с целью профилактики аллергии не являются обоснованными [3,6,7,17,29]. Вместе с этим необходимо проведение разъяснительной работы среди родителей о протективном влиянии грудного вскармливания на развитие аллергии и необходимости своевременного введения продуктов прикорма в рацион младенцев.
Таким образом, выявление факторов риска развития аллергии является важным направлением в профилактике аллергии у детей. Согласно современным исследованиям, такими факторами могут являться: осложненное течение беременности, проблемы интранатального периода с гипоксией плода и новорожденного, оперативное ведение родов (кесарево сечение), необоснованное назначение антибиотиков, раннее искусственное вскармливание, дефицит в диете кормящей матери и ребенка некоторых нутриентов (например, полиненасыщенных жирных кислот, витамина Д), раннее (до 5 мес) и/или позднее (позже 6 мес) введение прикорма. Вместе с этим, экспериментальные данные последних лет и клинические наблюдения указывают на важную роль естественной микрофлоры в формировании пищевой толерантности и профилактике аллергии. Однако требуется дальнейшие исследования, которые позволили бы определить необходимые штаммы микроорганизмов, дозы, режимы назначения и показания к использованию пробиотиков в профилактике и лечении пищевой аллергии.
1. Аллергия у детей: от теории к практике. /Под редакцией Л.С.Намазовой-Барановой. М.: Союз педиатров России, 2010–2011; 608.
2. Национальная программа оптимизации вскармливания детей первого года жизни в Российской Федерации. Утверждена на ХVI Съезде педиатров России. Москва. Союз педиатров России. 2011; 68.
3. Guidelines for the Diagnosis and Management of Food Allergy in the United States: Report of the NIAID-Sponsored Expert Panel.J Allergy ClinImmunol.2010; 126; 6.
4. Strachan D.P.Hay fever, hygiene, and household size. BMJ.1989; 299 (6710): 1259–60.
5. LauenerR.P. Allergien: Genetisch determiniertes Schicksaloderdurch Umweltein flussebestimmte Krankheit? Die Ontogenese der Immun-Kompetenz und Allergie-Entstehung. Monatsschrft Kinderheilkunde, 2003;Suppl 1.
6. Пищевая аллергия у детей /Под редакцией И.И.Балаболкина, В.А.Ревякиной. М.:Династия, 2010; 190.
7. Первичная профилактика аллергии у детей. Согласительный документ Ассоциации детских аллергологов и иммунологов России. М.: 2010; 72.
8. Martinez F.D., Holt P.G..Role of microbial burden in etiology of allergy and asthma.Lancet. 1999; 354:Suppl 2: SII 12–5.
9. Holt P.G. Environmental factors and primary T-cell sensitisation to inhalant allergens in infancy: reappraisal of the role of infections and air pollution. Pediatric allergy and immunology : official publication of the European Society of Pediatric Allergy and Immunology.1995;6(1):1–10.
10. Хавкин А.И. Микробиоценоз кишечника и иммунитет. Русский медицинский журнал. 2003; 11(3): 122–125.
11. Бельмер С.В., Симбирцев А.С., Головенки О.В., Бубнова Л.В., Карпина Л.М., Щиголева Н.Е., Михайлова Т.Л. Значение цитокинов в патогенезе воспалительных заболеваний толстой кишки у детей. Русский медицинский журнал. 2003; 11(3):116–119.
12. Rautava S., Kalliomaki M., Isolauri E. Probiotics during pregnancy and breast-feeding might confer immnomodulatory protection against atopic disease in the infant. J. Allergy. ClinImmunol. 2002; 109 (1): 119–21.
13. Martinez F.D. The coming-of-age of the hygiene hypothesis.Respir.Res. 2001;2:129–32.
14. Лебедев К.А., Понякина И.Д. Иммунология образраспознающих рецепторов (интегральная иммунология). М.: Книжный дом «Либроком», 2009; 256.
15. Holt P.G. Environmental factors and primary T-cell sensitisation to inhalant allergens in infancy: reappraisal of the role of infections and air pollution. Pediatric allergy and immunology: official publication of the European Society of Pediatric Allergy and Immunology. 1995;6(1):1–10.
16. Кull I., Wickmann N., Lilja G., et al. Breast feeding and allergic diseases in infants-a prospective birth cohort study. Arch Dis Child. 2002 Dec; 87 (6): 478–81.
17. ICON: Food allergy.A. Wesley Burks, AffiliationsDepartment of Pediatrics, University of North Carolina, Chapel Hill, NCCorresponding author: A. Wesley Burks, MD, Department of Pediatrics, University of North Carolina, 260 MacNider Building, CB#7220, Chapel Hill, NC 27599-7220.Mimi Tang, Scott Sicherer, Affiliations Jaffe Food Allergy Institute, Mount Sinai School of Medicine, New York, NYetol. The J Allergy ClinImmunol 2012;129: (4): 906–920.
18. XuВ.,Pekkanen J., Hartikainen A.L., Jarvelin M.R. Caesarean section and risk of asthma and allergy in adulthood. J. Allergy Clin. Immunol.2001; 107 (4): 732–3.
19. Kero J., Gissler M., Gronlund M.M., Kero P., Koskinen P., Hemminki E., Isolauri E. Mode of delivery and asthma — is there a connection? Pediatr. Res. 2002 Jul;52(1):6–11.
20.Bager P., Melbye M., Rostgaard K., Stabell B.C., Westergaard T. Mode of delivery and risk of allergic rhinitis and asthma. J. Allergy Clin. Immunol. 2003 Jan;11: 1(1):51–6.
21. McKeever T.M., Lewis S.A., Smith C., Hubbard R. Mode of delivery and risk of developing allergic disease. J. Allergy Clin. Immunol. 2002 May;109(5): 800–2.
22. Penders J., Thijs C., van der Brandt P.A. et al. Gut micribiota composition and development of atopic manifestations in infancy: the KOALA Birth Cohort Study.Gut. 2007; 56(5):661–7.
23. Tanabe S., Kinuta Y.,Saito Y. Bifidobacterium infantis suppresses proinflammatory interleukin-17 production in murine splenocytes and dextrain sodium sulfate-induced intestinal inflammation. IntJMolMed. 2008; 22(2):181–5.
24. Hessle C., Hansen L.A., Wold A.E. Lactobacilli from human gastrointestinal mucosa are strong stimulators of IL-12 production. ClinExpImmunol. 1999; 116(2):276–82.
25. Хаитов Р.М., Пинегин Б.В. Иммунная система ЖКТ: особенности строения и функционирования в норме и патологии. Иммунология. 1997; 5:4–7.
26. Viljanen M., Savilahti E., Haahtela T. et al. Probiotics in the treatment of atopic eczema/dermatitis syndrome in infants: a double-blind placebo-controlled trial.Allergy. 2005; 60 (4): 494–500.
27. Rautava S., Kalliomaki M., Isolauri E. Probiotics during pregnancy and breast-feeding might confer immnomodulatory protection against atopic disease in the infant. J. Allergy. ClinImmunol. 2002; 109 (1): 119–21.
28. Rautava S., Kalliomaki M., Isolauri E. Probiotics during pregnancy and breast-feeding might confer immnomodulatory protection against atopic disease in the infant. J. Allergy. ClinImmunol. 2002; 109 (1): 119–21.
29. Hanifin J. M., Cooper K. D., Ho V. C. et al. Guidelines of care for atopic dermatitis, developed in accordance with the American Academy of Dermatology (AAD) / American Academy ofDermatology Association Administrative Regulations for Evidence-Based Clinical Practice Guidelines J. Am. Acad. Dermatol. 2004; 50 (3): 391–404.
30. Мазанкова Л.Н., Лыкова Е.А. Пробиотики: Характеристика препаратов и выбор в педиатрической практике. Детские инфекции. 2004; 1: 18–23.
31. Timmerman H.M., Koning C.J.M., Mulder L., Rombouts F.M., Beynen A.C. Monostrain, multistrain and multispecies probiotics – Acomparison of functionality and efficacy. International Journal of Food Microbiology. 2004; 96: 3: 219–233.
32. Muche-Borowskiet el. Preventing allergy. DtschArztebl Int. 2009; 106 (39):625–31.
33. KoplinJ.J., OsborneN.J., WakeM., MartinP.E., GurrinL.C., RobinsonM.N. etal.Can early introduction of egg prevent egg allergy in infants? Apopulation-based study. J Allergy ClinImmunol. 2010; 126:807–813.
34. Du ToitG., KatzY., SasieniP., MesherD., MalekiS.J., FisherH.R. etal. Early consumption of peanuts in infancy is associated with a low prevalence of peanut allergy. J Allergy ClinImmunol.2008; 122:984–991.
35. FoxA.T., SasieniP., du ToitG., SyedH., LackG. Household peanut consumption as a risk factor for the development of peanut allergy. J Allergy ClinImmunol.2009;123:417–423.
36. LackG. Epidemiologic risks for food allergy. J Allergy ClinImmunol.2008; 121:1331–1336.
О.В.Возгомент
Кафедра анестезиологии и реаниматологии Пермской ГМА им. акад. Е.А.Вагнера
Представлены результаты экспертной оценки качества медицинской помощи 3-м больным, у которых в процессе лечения возникли гемотрансфузионные осложнения на введение свежезамороженной плазмы, приведшие к неблагоприятному исходу. На основании клинического анализа сделан вывод об аллергической природе этих осложнений, показана возможность их развития по типу анафилактического шока или острого повреждения легких. Обсуждаются проблемы предупреждения и лечения подобных осложнений.
Ключевые слова: трансфузия, свежезамороженная плазма, осложнение, аллергия, диагностика, экспертиза, предупреждение, лечение.